форум Группы поддержки заключенных при Храме "Живоносный Источник"

Итоги года. Интервью "Комсомольской правде" протодьякона Андрея Кураева

31 Дек, 2009 at 9:37 AM

- Отец Андрей, с каким чувством провожаете 2009-ый? Кстати, это тот редкий случай, когда я знаю ответ на обычно непростой вопрос о самом радостном событии в году. Это избрание Патриарха.
- Конечно. Новый Патриарх - яркая самостоятельная личность. Его мысли и энергии хватит для влияния не только на жизнь Церкви, но и на жизнь кремлевских элит и на жизнь страны в целом. Он будет отстаивать не только интересы Церкви, но и национальные интересы России.

- А какие именно национальные интересы защищает Патриарх?
- Мне кажется, что один из важнейших национальных интересов России, который отстаивает Патриарх Кирилл - это борьба с попытками демонизировать образ нашей страны в сознании Запада. Собственно, это одна из традиционных задач церковной политики. Сразу после окончания Северной войны в начале 18 века Синод, назначая посольского священника в Швецию, давал ему наставления о том, как достойно выглядеть в глазах европейцев. В годы холодной войны любителям разрабатывать планы атомной бомбардировки СССР наши церковные дипломаты напоминали, что кроме ненавистных новым "крестоносцам" большевиков в России живут еще и христиане.
Вот и сейчас Патриарх Кирилл напоминает Европе о том, что, несмотря ни на какие политические или идеологические трения, Россия вместе с Европой являются частью христианского мира. Об этих общих наших истоках важно помнить и самой России, и жителям и правителям Запада

- Критики РПЦ наверняка сейчас вспомнят, что Россия светское государство и спросят — а имеет ли право Патриарх вообще вмешиваться в политику?
- Все зависит от того, какой Патриарх, какая политика, как вмешиваться. Вмешательство в политику противопоказано человеку, чьи политические реакции программируются двумя телевизионными передачами, просмотренными накануне. Для того, чтобы участвовать в высокой политике, надо быть в этом деле профессионалом. У Патриарха Кирилла, несомненно, присутствует высочайшая компетентность. Это человек, который не просто мгновенно усваивает информацию, он ее творчески перерабатывает.
Кроме того должно быть желание самих политических деятелей к тому, чтобы со стороны Патриарха прозвучали те или иные советы и оценки. Ведь позиция церкви не партийно-политическая, а морализирующая. Это не вопрос финансовых выгод, распила, отпила, отката... Это вопрос отстаивания правды. Правды не просто узкокорпоративно–церковной, а правды человеческой. Я думаю, что для самих политиков важно, чтобы хоть кто-то видел в них людей, а не просто должностные кресла или мешки с деньгами и полномочиями. Так что говорить о «вмешательстве» Патриарха некорректно. Он скорее откликается на обращенный к нему запрос. Аналогию я вижу в нашей с Вами беседе. Кто кому позвонил с предложением о встрече? И то, что мы беседуем – это мое вмешательство в работу светской газеты или же это просто готовность вести с вами открытый диалог?

- Но звучат опасения, что из-за столь частых выступлений Патриарха, слово его девальвируется.
- Если у того или иного человека за душой десять с половиной клише, то, конечно, его быстро надоест слушать. Если при этом он более-менее вменяемый человек, он и сам это поймет и будет больше молчать, чтобы прослыть мудрецом.
Но мысль и речь патриарха Кирилла – это не набор клише. Это живое и ежедневное творчество. Ему крайне интересны люди, в том числе нецерковные, ему интересна вся жизнь человека. Например, с самого начала глобального финансового кризиса при встречах с влиятельными богатыми людьми, с экономистами, с банкирами, он спрашивал - откуда взялся финансовый кризис? Почему Патриарх расспрашивал о вещах, казалось бы, бесконечно далеких от духовной жизни? Потому что он знает, что его самого люди и приватно и публично будут просить высказать отношение Церкви к этому кризису. И он, как честный и думающий человек, решил сначала выслушать экспертов и участников событий, потом продумать услышанное и лишь после этого формулировать свою позицию.
Патриарх знает, что любое его слово разнесется на весь мир. И при этом он не только наставляет, но и слушает и слышит - это удивительный талант. Поэтому его слово остается живым и непредсказуемым.

- Возвращаюсь к национальным интересам, которые отстаивает патриарх. Любопытно, что многие политологи ставят РПЦ в заслугу и один из самых значимых внешнеполитических проектах года — августовский визит Патриарха на Украину...
- У меня нет никакой информации, которая свидетельствовала бы о том, что наш МИД, президентская администрация или правительство как-то поддерживали церковные интересы в жизни той же Украины... Но своеобразие мира людей в том что то, что хочешь видеть, для тебя становится реальностью. Если кто-то считает, что Патриарх Кирилл – это тайное оружие российского министерства обороны...(пожимает плечами). Что ж - кто во что верит, тот то и получает. Заранее считаешь Патриарха травматическим орудием – травму и получишь. В 2008 году, когда я вместе с Юрием Шевчуком и группой ДДТ ездил по Украине, одна тамошняя телестанция сказала, что «Кураев и Шевчук засланы сюда вместо русских танков, чтобы захватить наши земли».

- Но я вовсе не намекаю на на какое министерство. Визит считался пастырским, но все же возбудил бурю политических страстей на Украине…
- Кто хотел возбудиться, тот возбудился. Украина вообще страна-подросток, отсюда и гипервозбудимость. Мне показалось, что Патриарх кое-кого испугал своим визитом. В том числе и тех людей, которые публично заявляют, что они наши союзники.

- То есть?
- В конце лета активизировались церковно-политические усилия некоторых украинских деятелей в пользу дистанциирования от Москвы. Мне кажется, отчасти это их реакция на визит Патриарха. Точнее на то, что Патриарх ясно дал понять, что время церковной беспризорности для Украины кончилось.

- Но линия внешне-политического фронта с соседями иногда совпадает с «линией» межцерковной конфронтации. Прибалтика, Украина, Молдавия. Эти совпадения случайны?
- Церковь не участвует в газовых войнах. А других войн с Украиной у России, слава Богу, нет. К счастью, у церковных людей есть свои темы для размышлений и чувств. И они не совпадают с политической повесткой дня.

- Что вас огорчило в этом году?
- Особо выдающихся кратеров, черных отметин я не вижу. Были трагедии в жизни нашей страны, в жизни людей. Но в жизни столь огромной страны разве может быть хоть один год или даже день без трагедий?

- НО ПОЖАР В ПЕРМСКОМ КЛУБЕ «ХРОМАЯ ЛОШАДЬ» РАЗВЕ РЯДОВОЕ НЕСЧАСТЬЕ?
- Смерть 150 молодых людей это, конечно, трагедия. Но скажите честно – вы хотели бы, чтобы при виде цифры 2009 у людей на всю жизнь была бы ассоциация: «А, это год «Хромой лошади»…»?!

- А мировой кризис?
- Мы легче проходим через этот кризис, чем ожидалось. Даже есть ощущение, что худшее впереди... Хотя мне трудно судить - область моих интересов в этом году сильно сузилась.

- Это, наверное, грустно.
- Почему? Радостно! У меня появилось новое и вполне определенное послушание. Патриарх поручил готовить учебник для школы по основам православной культуры. Именно в этом году между государством и Церковью был достигнут компромисс. Мы согласились на то, что вести этот курс будут светские педагоги и что преподавание будет проходить под руководством не епархии, а министерства. Что будет очень большое количество альтернатив – шесть курсов (включая курс светской этики), из которых можно выбирать любой.

- Но все равно в школах могут быть конфликты.
- Поэтому необходим множественный контроль со стороны и школы и религиозных общин и прессы. Но в первую очередь - родителей. Я бы своих детей, например, не отдал на уроки православной культуры. Зачем? Я им о православии сам расскажу. Скорее я бы их отправил на уроки исламской или иудейской культуры.

- Но неокрепшие души могут выбрать не тот путь.
- Такое опасение означает, что неокрепла моя собственная вера. Неужели мой авторитет отца будет для моего девятилетнего сына меньше, чем авторитет школьной учительницы? Неужели мое знание моей веры (а я как никак профессор богословия) столь ничтожно, что я не смогу обсудить с моим сыном детский учебник, говорящий о другой культуре? Неужели мне совсем ничего не удалось вложить в моего ребенка за 9 лет? Сравнения боятся слабые. Кроме того, защищать детей от любых сквозняков - это путь в больницу. Им предстоит жить в разнообразном и разноязыком мире. Чем быстрее они узнают об этом разнообразии – тем лучше.

- А если этот эксперимент все-таки провалится?
- Тогда мы лет через двадцать продолжим наш разговор в студии Би-би-си на передаче «Глядя из Лондона». Цена неудачи очень велика. Если мы не научимся хранить наши разные веры в единой стране – мы потеряем Россию.

- Разочарованием года для вас наверняка стал августовский демарш Зарубежной православной церкви, восславившая генерала Власова.
- Да, чувства печальные. В данном случае Синод озвучил позицию одной группы эмиграции, объявив этот взгляд бывших власовцев нормой для православных людей.. Там были слишком сильные слова. Типа «Власов – образец христианина».
Епископат зарубежной церкви воспитан в среде военной эмиграции, так называемых перемещенных лиц, военнопленных, власовцев. Понятна инерция их речи и мысли. Но мне очень горько видеть, что законы социальной психологии взяли верх над христианской мудростью.

- В августе это называли чуть ли не первым звоночком нового раскола объединенной Церкви.
- Нет, политические и исторические разномыслия все же не повод для церковного раскола… Но вообще теме воссоединения с Зарубежной церковью придавалось незаслуженно много внимания. Это большое событие в их жизни, а не в нашей.

- То есть воссоединение не стало взаимным компромиссом?
- Гораздо значительнее жизнь нашей Церкви меняется под влиянием нового Патриарха, а не зарубежной Церкви. К 20 тысячам наших приходов прибавилось 400 зарубежных. Да откровенно говоря — им деваться было некуда. Потому что большинство их прихожан – люди, в 90-годы уехавшие из России. У этих трудовых эмигрантов нет «счетов» к своей Родине. Поэтому, приезжая сюда, прихожане зарубежных приходов спокойно паломничали по нашим монастырям и молились. В то время как их же «зарубежный» священник этого делать не мог… Я рад, что с этим маразмом в своей жизни они покончили. Но молитва, вера и жизнь наших монастырей и приходов от этого никак не изменились.

- Декабрьская история с продлением моратория на смертную казнь, показала, что подавляющее число россиян — за смертную кару. Вас это не опечалило?
- Государство – это немножко и я. Государство казнит, значит, оно кого-то убивает и от моего имени. А я никому не поручал кого-то убивать. Думаю, что с христианской точки зрения здесь все очень понятно: если ты смог удержаться от пролития крови твоего врага, то тем твоим родным людям, которые от этого врага пострадали, в Царстве Христа от этой твоей сдержанности станет радостнее. Если же ты веришь в то, что люди идут в царство какого-то мстительного божка, которому нужна кровь убийц — это уже не христианство.

- Уже много лет каждый август для России черный. Это совпадение или знак свыше?
- Август – месяц отпусков и разгильдяйства. Поэтому техногенные катастрофы здесь могут происходить чаще, чем в другие времена года. Экономисты уж давно предупреждали, что именно в конце 2000-х годов из-за необратимого износа техники и из-за утраты тысяч технологий на страну обрушится вал техногенных катастроф.

- Какая из утрат в этом году вам больше всего горька?
- Лично мне более всего горек уход Виталия Лазаревича Гинзбурга, моего любимого оппонента. Есть хорошая бардовская песня с припевом - «Жизнь прошла, как не было. Не поговорили…». Вот и перед Виталием Лазаревичем я чувствую свою вину – не нашел времени для более частых и длительных бесед с ним...

- Вы понимаете, куда сейчас идет страна?
- Я не вхож на капитанский мостик.

- Даже матросы в трюме чувствуют — все ли на корабле в порядке. С мостика, кстати, этого можно и не заметить.
- Вообще-то всегда находиться в режиме поиска курса для России естественно. Напротив, страшно становится, когда нам говорят – «верным курсом плывете, товарищи». К счастью, это ощущение стало немножко оттаивать в последний год.

- По вашему россияне с течением времени как-то меняются?
- Я сам-то не очень меняюсь. Я заложник меня самого, и поэтому люди, которые откликаются на меня, чем-то схожи. Значит, я вижу вокруг себя в чем-то похожих людей. Оттого мне трудно заметить перемены в людях. Я думаю так же трудно Константину Кинчеву заметить перемены в среде «алисоманов». «Армия Алисы» равна себе самой: если 25 летний Вася из нее ушел, то на его место пришел 15 летний Коля, который мало чем не отличается от Васи, каким тот был в свои 15-ть.
Ученый секретарь Московской Духовной Академии отец Павел мне на днях сказал: «Терпите! Через два года у вас будет потрясающий курс». Он с первым курсом работает, я с третьим. Обещает, что через два года ко мне придут «мои» ребята, которые поступили в этом году, и мне будет интересно именно с ними. Так и жду перемен. (улыбается).

- Вся Россия знает, что 2010-ый год очередного животного — Тигра. Вас это не раздражает?
- Против этой космо-зоофилии я вижу лишь одно лекарство: признать, что в ней есть своя правда. Просто людям хочется, чтобы каждый год имел имя. Большевики как-то пытались называть дни недели числами, не прижилось... Так, может, и нам стоит называть года по-православному — например, год Богородицы, год Иоанна Крестителя... А еще хорошо бы месяцам вернуть славянские природно-поэтические названия – как в украинском или белорусском языках.

- Что бы вы пожелали читателям КП?
- На этот случай у меня припасено несколько банальностей:
Не упивайтесь в Новогоднюю ночь — это вредит здоровью. Не обжирайтесь пошлыми юмористическими передачами — это разлагает разум. И, конечно, желаю оставаться людьми при любых, даже кризисных обстоятельствах.

http://diak-kuraev.livejournal.com/71190.html